Эти дела вершились на заре времен, и не были они покрыты тьмой, ибо тьма была не созданием света, и гораздо позже пришла в этот мир.
Тогда в начале начал были сотворены Эльфы, величайшие из всех народов, ведь свет подарил Эльфам прекраснейшие черты из всех, что мог дать свет. Мир жил в покое и радости.
Тьма не могла найти себе место в сердцах Эльфов, и принялась мучить их души. Бессмертные доселе Эльфы начали склонять головы перед неведомой болезнью, и их Владыки и Короли были поглощены печалью, видя боль своего народа. Они встали на колени перед светом и взмолились: "О Великий, породивший нас! Много лет мы жили, помогая этому миру процветать, радуя тебя, так в чем же провинились теперь? В чем виновны мы, раз должны видеть боль своих жен и детей? Как можем мы искупить свою вину перед тобой?"
Свет внял их молитве, ведь он и сам горевал, видя как страдают его ни в чем не повинные дети. Последние силы, что у него оставались, вложил он в еще одно творение, не столь совершенное, как эльфы, но способное отвлечь на себя все коварство и злобу тьмы, и отвлечь ее от Эльфов.
Так появились люди.
Люди не были похожи на эльфов, ибо не были они благословенны светом, лишь имели возможность его получить, если бы в течении жизни равнялись на братьев своих эльфов. Но запуганные люди, только пришедшие в этот мир, меньше всего хотели постигать истинную мудрость света. Они хотели лишь жить, ведь не знали они бессмертия, подобно эльфам, и это желание затмевало им прочие. Тьма увидела более близкую добычу, чем непокорные эльфы и начала сопровождать людей. Эльфы, увидя это, пожелали помочь людям, хоть и сами пострадали от тьмы - но такова была их светлая натура, что стремилась помочь нуждающемуся, указать советом истинный путь к свету.
Но когда эльфы пришли к людям, они уже не увидели испуганного племени. Теперь страх людей скрывался под маской гордости и своенравия, лучшими пороками тьмы. Эльфам были неприятны столь дурные качества, и поняли они, что отныне будут не в силах помочь человеческим душам. Развернув коней, эльфы повернули обратно в земли свои, а в спину им несся людской хохот. Вместо спасителей своих увидели люди врага, что пришел поработить их народ, но в страхе отступил. Так в душах людей появился еще один верный слуга тьмы: жажда власти и завоеваний.
Шли года и столетия, и менялись смертные люди, а бессмертные эльфы лишь набдюдали издали за ними. Люди теряли веру в могущество света, и теряли веру в тех, кто пытался уставить их взоры на правду, богами звались они. Были и те, что сами по себе примыкали к свету, и получали свои дары, те люди были прозваны колдунами и ведьмами, и с отвращением прогонялись они из людских городов, или же убивали их. Эльфы нарекли их магами, служителями стихий, и с благосклонностью принимали их у себя во владениях.
Жестокость людей не знала границ. Их страхи вели их все дальше, и вот они решились на безумство - их следующими врагами стали эльфы.
Это было неслыханное оскорбление, но одни лишь душевные порывы не могли толкнуть эльфов на подобную войну, что означила бы конец людей.
И тогда четверо братьев, эльфийских принцев, отправили другим королям послания с просьбой собраться и обсудить дальнейшую судьбу эльфов и людей. Те четверо принцев были племянники одному из старейших владык, видевших зарю мира. Не так давно он ушел из этого мира, не умерев, но обратившись чистым светом, и став частью, неотделимой частью мира.
Его племянники же были молодые, но горячие сердцем и душой эльфы. Смелость и мудрость их не знала границ, а впереди была длинная и загадочная дорога судьбы. Велико было уважение к ним, и потому все эльфийские народы прислали свои делегации, и маги пришли, и даже боги выбрали посланников из своих пантеонов.
Они, братья, звались Лойе, что в одном из старейших языков мира значило "громогласные". Трем из них были имена Гектор, Аман и Максимиллиан, а старший звался Алексей.
Увидев, сколько народов откликнулись на зов, братья приободрились. Встал Алексей и молвил:
- Спасибо вам, пришедшим в дом Лойе! Вам будет оказан почет и уважение, и самый лучший прием. Когда бы вы к нам не пожаловали бы, по-нашему приглашению, или же с мыслью взглянуть на наш край, в доме Лойе никогда не прогонят и не обидят гостя. Но, как не печально, сегодня наша встреча омрачена. Не думаю, что кто-то не знает причину.
- Все знают, как омрачают действия людей наши сердца, - соглашались с Алексеем, - но пока никто не хочет отвечать на их дерзкий вызов. Живет еще в нас надежда на чистоту людского рода.
- И правы мы, что не отвечаем им, - сказал Алексей, - но вот вам мой вопрос: что будет с нами, когда они нападут? Перебить их всех - не лучший выход, но есть ли иной путь? Как по-другому найти нам соглашение с людьми?
- Вы можете и не сражаться, о мудрые эльфы, - привтали представители магов, служителей стихий, - но нашим народам люди нанесли небывалые оскорбления. Они жгли и рушили деревни наши, убивали и казнили людей наших. Неужели должны мы вытерпеть столь ужасное оскорбление?!
И шум прокатился по рядам собравшихся: столь пылкими и гневными были слова.
- Ты прав, о князь! Не следует щадить подобных, - воскликнул Алексей, - мы и позабыли, как оскорблили и унижали вас, единственных, кто обернулся к свету! Ваше дело, ваша месть - благородна.
- Но намного ли?
Тихий голос заставил всех образумиться, и услышал его каждый, ибо то был голос Аида, и был он богом.
- Намного ли чисты помыслы ваши, и намного ли отличаются они о помыслов людей? Я не люблю войны; погибшие на ней попадают в мое царство, а оно велико, но разместить всех умерших сразу порой бывает нелегко.
- О чем толкуешь ты, о Аид? - спросили его, - знаешь ли ты другой выход?
- Я многое могу увидеть, - заговорил Аид, - взгляд мой может лицезреть любое живое ныне существо, а земли мои там, где есть смерть. Я вижу полностью, он бьется миллиардами сердец. Но есть место, которое увидеть я не в силах. Туманом жизни сокрыто оно. Территория его велика, но в этом месте смерти не существует. Это значит лишь одно: эти земли пустуют.
- Ты предлагаешь нам совершить бегство? - встал со своего места Алексей, - такое решение неприемлимо.
- Не бегство отнюдь, - ответил Аид, - а уход из этого мира, в мир лучший, идеальный, и только ваш.
- Но что ждет нас, когда мы перейдем в тот мир? - спрсосили все, - что увидим?
- Вы окажетесь на острове. Куда бы вы не поплыли с него, впереди все равно была бы земля, а ней - чистота и покой, там дом, там изначальная красота этого мира, что дарована была Светом, и забрана людьми.
Восхитились эльфы и вняли голосу Аида, и решили поступить, как советовал он.
И потому, когда спустя месяцы люди ворвались в эльфийские земли, они не нашли там никого, все эльфы покинули этот мир, названный на прощание Примусом, и ушли в великолепный Абруит, открывший перед ними двери.
Оказавшись с кораблями на острове эльфийские короли попрощались друг с другом и разошлись по разным сторонам. Четыре брата Лойе ушли на восток.
Когда они достигли земли, увидали братья бухту, и четыре реки вытекающие из нее, и горы, и леса, и поля. Не обманул Аид - так прекрасны были эти земли, что эльфы замерли в трепете.
- Пришли мы из-за моря, у моря и останемся, - решил Алексей, - и возведем здесь великий город. А реку ту, что шире всех, и огибает бухту, я нарекаю Сомнафламен, река, что будет охранять наш благославенный сон.
- Как знаешь, брат, но мне милей леса, - отвечал ему Аман, - я бы взял лодки, и поплыл бы по другой реке, Ментофламену, реке высоких мыслей, что уводит под сень деревьев.
- Кому моря, кому леса, а по мне - так лучше те неизведанные земли, что по правую сторону от той реки, что будет зваться Мортофламеном, мрачной реке.
Ничего не сказал лишь четвертый брат, Гектор. Его взгляд был прикован к горам, но опечален он был, ибо чувтвовал, что разойдутся братья по четырем сторонам, а вместе не сойдутся более никогда. И потому оставшейся реке, четвертой, дал он имя Долорфламен, река скорби.
В тот день расстались братья Лойе у Моря Четырех Рек, и обещали верными быть друг другу, и приходить на помощь друг другу кто бы и когда не позвал.